Главы: [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27] [28] [29] [30] [31] [32] [Эпилог]
ГЛАВА 28
Сколько Ксения себя помнит – ей не везло. Сначала с родителями. Папа-дирижер и мама-певица твердо решили, что дочь должна стать балериной. Особых данных у девочки не наблюдалось, но блат – великое дело, и Ксюша попала в хореографическое училище. Впрочем, подобных ей “позвоночников” оказалось в доме на Третьей Фрунзенской улице много. Дети высокопоставленных родителей, отпрыски “своих” из мира искусства… Но были и другие, талантливые девочки и мальчики, выдержавшие совершенно честно огромный конкурс. И вот с ними-то педагоги занимались рьяно, порой не жалея своего свободного времени, понимая, что именно эти “гадкие утята” вырастут со временем в лучших лебедей балета. Так что в училище Ксюшу не выделяли, но выучили. Педагоги прославленной на весь мир кузницы хореографических кадров высокопрофессиональны, а научиться исполнять классические танцы может любой.
Потом папа нажал на все кнопки, и Ксюша попала в Большой театр, где ее задвинули в последний ряд кордебалета. Так девушка начала карьеру. Ничего, кроме разочарования, работа не приносила. Ксюша автоматически выполняла па, отточила технику, но не более того. Сольную партию не предложили ни разу.
Кое-кто из ее товарок, не слишком преуспевших в балеринах, променял карьеру на семью. Девочки выскочили замуж, растолстели, нарожали детей и навсегда расстались с карьерой танцорок. Кое-кто подался в танцевальные ансамбли, где требования, предъявляемые к солистам, были не столь строги, как в Большом театре. Начали плясать “Русскую” с балалайкой и объехали весь мир с гастролями.
Но Ксюше и тут не повезло. Папа-дирижер и слышать ничего не хотел о какой-нибудь “Березке” или “Ритмах планеты”. Стоило Ксюше заикнуться о намерении пойти на просмотр в ансамбль, как отец хватался за валидол и кричал: “Дочь Новосельцева никогда не станет плясать в ресторане”.
Почему в ресторане? Отчего Зал имени П.И. Чайковского, где чаще всего выступали ансамбли, казался папе кабаком, не знал никто, но уйти из Большого он дочери не позволил.
Не лучше обстояло дело и с надеждами на личное счастье. Стоило появиться какому-нибудь кавалеру, как мамочка-певица мигом накрывала стол, заставляя его разнообразными блюдами домашнего изготовления – кулебяками, салатами, заливными и желе.
Радушно наполняя тарелку гостя, она начинала милый разговор, сильно смахивающий на допрос. Сколько лет? Какая квартира? Большая ли зарплата? Каковы перспективы на работе? Кто родители? Где расположена дача? Как правило, юноши, подвергшиеся этой “процедуре”, больше никогда в дом не приходили и порывали с Ксюшей какие бы то ни было отношения. Девушка пыталась скрыть от любящей мамочки ухажеров, но не тут-то было. У Варвары Андреевны повсюду находились шпионы, доносившие на Ксению матери. Узнав, что Ксюшенька завела роман, мать категорично требовала: “Приведи кавалера в дом!”
Если Ксюша пыталась увильнуть и не выполняла приказ, то мамуля наносила удар ниже пояса. Ложилась в спальне на кровать и голосом умирающей оповещала: “Боже, как мне плохо!”
Приезжала “Скорая”, домработница бегала беспрестанно в ванную, меняя мокрое полотенце, возлагавшееся хозяйке на лоб. Ксюша начинала чувствовать себя убийцей и оставалась сидеть у постели матери. Спустя сутки маменька выздоравливала и, взяв дочурку за руку, шептала: “Слава богу, отпустило, не умерла на этот раз. Я так волнуюсь, когда ты проводишь время с неизвестным мужчиной… Ну приведи своего кавалера!”
Ксюша безнадежно кивала, и маменька бросалась на кухню отдавать приказания прислуге.
Потом она вдруг внезапно скончалась от обширного инфаркта. Бедная Ксюша прорыдала целый год: оказывается, у матери и впрямь было больное сердце, а дочь считала, что все ее припадки – лишь хорошо отрепетированный спектакль. После кончины супруги отец сильно сдал, начал пить, и не прошло и двух лет, как Ксения осталась круглой сиротой.
Возраст подкатил к тридцати. Прежние кавалеры были давно женаты, а среди нынешних – почти сплошь мужчины, обремененные алиментами. Никто из них не спешил делать предложение стареющей девушке. Парни охотно приходили в гости, пили чай, укладывались спать в удобную постель с великолепным бельем, но… Но дальше дело не шло. О женитьбе никто из них не заговаривал. Потом на ее пути попался Антон.
Ксюша быстро смекнула, что, возможно, это ее последний шанс. Антон на первый взгляд казался идеальным кандидатом для брака. Во-первых, он был богат. Ездил на блестящей иномарке, великолепно одевался и, расплачиваясь в магазине или кафе, бормотал, вытаскивая кошелек: “Не помню, сколько у меня там завалялось”.
Ксюша, живущая на зарплату танцовщицы, всегда точно знала, сколько денег у нее в сумочке – три копейки. Платили в Большом театре гроши, и женщина экономила, как могла, стараясь прилично одеваться. Положение балерины обязывало. Никому не рассказывая, Ксюша заглядывала в магазин секонд хэнд, выискивала там вполне пристойные вещи и потом гордо врала подругам, задававшим вопрос: “Где взяла?”
– В бутике “Версаче”, дороговато, конечно, но хорошие шмотки того стоят!
Через полгода Ксюша поняла, что Антон очень даже непрост. С виду мягкий, аморфный, расстерянный, он, когда требовалось, проявлял твердость и даже неприступность. Один раз Ксюша слышала, как любовник разговаривает с водителем, который, не успев затормозить, разбил фару его “БМВ”. Балерина поразилась резкому, холодному тону и какой-то беспощадности, с которой интеллигентный Тоша выколотил из не слишком богатого на вид шофера двести долларов. Тогда ей впервые пришла в голову мысль, что мужчина ее мечты носит маску, и сейчас из-под этой маски на миг глянуло мурло злобного хама. Но, спрятав баксы, Тоша растерянно улыбнулся и вновь стал своим, родным, любимым.
Еще он постоянно обо всем забывал, терял очки, ключи, документы, и Ксюша приглядывала за ним, как мать за неразумным младенцем. Правда, один раз он полетел без нее отдыхать в Майами. Ксюша просто извелась, предполагая, что Антон уже давным-давно сидит в полиции, так как, скорей всего, остался без паспорта и денег. Но нет! Любовник вернулся загорелый и страшно довольный. Очевидно, когда некому было его пасти, он мобилизовывался.
Кроме того, Тоша регулярно забывал о назначенных свиданиях. Сколько раз Ксюша ждала на улице по два часа! И еще она знала теперь: Антон нищий. Шансов на получение денег практически не существует. Правда, и Никита, и Альбина принимали балерину вполне радушно. Хозяин один раз бросил фразу:
– Все равно мой драгоценный родственничек когда-нибудь женится, так уж пусть на приличной Ксюше. А то еще приведет лимитчицу с бетонного завода. Впрочем, тогда выгоню, и дело с концом.
Ксюша понимала очень хорошо, что в семье Михайловых-Соловьевых она стоит на иерархической лестнице намного ниже собаки Каси, но не протестовала. Все-таки это была видимость брака, а жить одна Ксюша больше не могла, у нее начиналась сильнейшая депрессия, когда приходилось ночевать в полном одиночестве в городской квартире.
Вроде, с одной стороны, Ксюша и понимала, что разлюбезный Тоша не лучший кандидат на роль спутника жизни, но с другой… Их роман длился пять лет, сил и здоровья было угрохано много, и отдавать кому-то Антона не хотелось. Еще мучила мысль о его неприспособленности к жизни. Она боялась, что без нее он пропадет. Балерине было жаль “вечного студента”, а жалость у русской женщины – это синоним любви. И потом, она все же очень надеялась на предложение, ну уж если не сердца, то хоть руки… Но Антон не торопился с оформлением отношений. Очевидно, положение холостяка при женщине, исполнявшей функции жены, устраивало его полностью.
В этом году в середине марта неожиданно ударила жара, Антон вытащил из гардеробной плащ, сунул руку в карман, вынул паспорт и засмеялся:
– Ну надо же!
– Что такое? – поинтересовалась Ксюша.
– Да паспорта обыскался, – пояснил любовник, – нигде не нашел. Вот и решил, что потерял. Сходил в милицию и получил новый. А он, оказывается, в плаще лежал! Теперь у меня два документа.
– И как поступить? – испугалась законопослушная Ксюша. – Не положено…
– Разорви этот на мелкие куски и спусти в унитаз, – рассмеялся Тоша. – Два паспорта мне и впрямь ни к чему.
Но Ксюша побоялась рвать документ и просто спрятала бордовую книжечку подальше от людских глаз.
В конце марта ей неожиданно предложили приработок – обучать бальным танцам дипломатов. Многие из консульских и посольских работников не знали даже вальса, а на приемах подчас приходилось приглашать дам и исполнять с ними салонные па.
Работа казалась ей плевой – всего лишь полтора часа в день, три раза в неделю. Разве это нагрузка для профессиональной танцовщицы? Оклад обещали замечательный, ученики – все сплошь за тридцать, словом, не служба, а райское наслаждение, и ходить нужно было в самый центр, в здание МИДа на Смоленской площади.
Было лишь одно “но”. Руководство министерства не хотело неприятностей. Танцы – такая интимная вещь, партнер должен обнимать партнершу… Мало ли что… Преподавательница обязана быть замужем.
Ксюша чуть не разрыдалась, услыхав об этом условии. Ну не глупо ли? Можно подумать, что штамп в паспорте – надежный заслон от адюльтера. И потом, она живет в гражданском браке, а на эту дурацкую работу пошла только ради зарплаты. В отчаянии, не желая терять чудесное место, Ксюша брякнула нанимателю:
– Я через два дня выхожу замуж.
– Принесите свидетельство о браке, – велел тот.
Несколько раз Ксюша разыгрывала перед ним сцену – “простите, забыла”, но кадровик был настойчив. Балерина поняла, что скоро ее выгонят. В понедельник мужик категорично заявил:
– Если до пятницы документ не представите, на следующей неделе можете не приходить.
Не зря говорят, что понедельник день тяжелый. У Ксюши в тот день приключались одни лишь неприятности, да еще Антон, пообещавший заехать за ней на Смоленскую площадь к пяти, не появился даже в семь, а его мобильный упорно талдычил: “Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позднее”.
Сдерживая рыдания, Ксюша поехала к себе. Не успела она раздеться, как раздался звонок в дверь. Ксения распахнула створку, даже не глядя в “глазок”, настолько была уверена, что приехал Антон. Но на пороге, мило улыбаясь, стояла соседка из семьдесят девятой квартиры. Ксюша здоровалась с ней, сталкиваясь у лифта или возле почтовых ящиков, но больше никаких отношений не поддерживала.
– Простите, – проговорила нечаянная гостья, – не найдется ли у вас немного сахару? Очень не хочется на улицу выходить и в ларек топать. Одеваться надо.
Внезапно Ксюша почувствовала, что у нее по лицу бегут слезы.
– Что случилось? – испугалась соседка.
Ксения хотела ответить: мол, ничего, ерунда, но рыдания подступили к горлу, и балерина принялась судорожно всхлипывать.
– Могу вам чем-то помочь? – заботливо спросила соседка, входя в квартиру.
И вдруг Ксюша, совершенно неожиданно для себя, выложила полузнакомой женщине все: про Антона, балет, тяжелую жизнь и требование противного кадровика.
Соседка выслушала и спросила:
– Ты ведь в Большом работаешь? Ксения кивнула.
– Можешь контрамарки достать?
– Не на все спектакли.
– А на все и не надо. Раз в месяц достаточно.
– Кому?
– Слушай, – велела женщина, – есть у меня ближайшая подруга Соня, жуткая балетоманка и театралка. А билеты, сама знаешь, сколько стоят. Вот если ты ей контрамарки станешь носить, она тебя выручит.
– Как? – усмехнулась Ксюша. – Замуж выдаст?
– Соня работает регистраторшей в загсе, – спокойно пояснила соседка. – Давай паспорт и данные жениха, она тебе печать шлепнет. Свидетельство о браке не даст, они строго учетные, а печать за милую душу, вот твой кадровик и утешится.
Ксюша полетела за паспортом, открыла коробочку и увидела две бордовые книжечки.
– А может она и ему штамп шлепнуть? – поинтересовалась балерина. Соседка рассмеялась:
– Да все сделает, только имей в виду, законной силы печать не имеет, поскольку в книге актов ничего записано не будет.
Вот так неожиданно все уладилось наилучшим образом. Кадровик бросил взгляд на страничку и отвязался, незнакомая Соня стала регулярно получать контрамарки, а Ксюша превратилась в “замужнюю” даму. Антону она ничего не рассказала, решив про себя: если случайно заглянет к ней в паспорт, скажет – шутка, розыгрыш, тем более что “брак” был заключен в день дураков, первого апреля, самое время для розыгрышей и смеха.
– Значит, Антон ничего не знает… – пробормотала я.
– А мне нет никакого смысла убивать его родственников, – тихо сказала Ксюша. – Абсолютно никакого. Более того, сейчас, когда он получил в свои руки деньги – Вика же не может распоряжаться средствами, – Антон изменился до неузнаваемости. У меня такое впечатление, что он меня вот-вот выгонит…
В этот момент во дворе коротко просигналил автомобиль.
– Антон приехал! – вскрикнула балерина и схватилась за пудреницу.
Раздались шаги, мужчина вошел в гостиную и раздраженно сказал:
– Где еда? Очень тороплюсь. Быстро чистую рубашку дай, еду на телевидение, будем вести… Тут он увидел меня и замолчал.
– Виолочка приехала за вещами Вики, – залепетала Ксюша, – вот все уже в чемодан сложили. Ты когда уедешь?
– Максимум через полчаса, – буркнул мужик, буравя меня взглядом.
– Вот и… – начала Ксюша.
– Вам надо заплатить? – прервал ее Антон. – Сколько? Составьте счет – еда, стирка, в общем все, и отдайте Ксении.
Я промолчала.
– Виолочка позвала Вику в гости, – тихо попыталась вмешаться в разговор Ксения, – просто так, бесплатно.
Антон вздернул брови:
– Бесплатно?! Мы что, нищие? Нет уж, спасибо, вполне способны нанять для Виктории гувернантку, давайте не кривляйтесь. Во сколько вы оцениваете свои услуги? Только имейте в виду: Вика будет жить у вас не более десяти дней, пока тут все устаканится с похоронами, поминками… Ну? Сколько?
– Десять миллионов долларов, – спокойно ответила я.
– Сколько?! Вы с ума сошли.
– Ничуть, именно столько стоит мое свободное время.
– Но таких денег ни у кого нет! – воскликнул Антон.
– Тогда будем считать, что вы нищие, и я держу у себя Вику из жалости.
Повисло молчание. Антон побагровел, на щеках у него заходили желваки, глаза стали прозрачными. Неожиданно он рассмеялся и хорошо поставленным голосом сказал:
– А вы молодец, не даете себя в обиду. Будь по-вашему, и извините, устал, наверное, и несу глупости.
Я искренно поразилась произошедшей в нем перемене. Хам и наглец исчез без следа, его место занял приятный, отлично воспитанный молодой человек.
– Есть еще одна проблема.
– Какая? – поинтересовался Антон, принимаясь за еду.
– Нужно отнести Альбине передачу – продукты, вещи, сигареты…
– Да уж, – протянул брат, – задача. У меня нет времени, очень занят. И потом, стоять в очереди к окошку в тюрьме… Бр, отвратительное занятие. Вот что, Виола, сдайте вы, я заплачу.
Он полез в кошелек:
– Купите все, что требуется, вот. А это сто баксов за услуги.
Мне, конечно, очень нужны деньги, но кто он такой, чтобы разговаривать со мной подобным образом? Между прочим, не нанималась к нему в прислуги. И если никто из родственников Альбины не желает тащить сумку в СИЗО, то сделаю это сама, и средств на покупку чая, сахара и пряников у меня хватит.
Я резко встала:
– Простите, но мне пора, дети небось заждались. Кстати, мать хотела, чтобы Вика жила у меня. Скоро Альбину выпустят и…
– Не надо питать зряшные надежды, – оборвал Антон, – объясните Виктории: ее мать – убийца и в ближайшие десять-пятнадцать лет не появится на горизонте. И еще, постарайтесь вложить в капризную голову девчонки, что я теперь ее опекун и не позволю закатывать истерики и выскакивать из-за стола, хлопая дверью. Пусть ведет себя нормально. Не может – отправится в дорогой интернат под круглосуточное наблюдение педагогов. Итак, не понял, вы понесете передачу Альбине?
– Я схожу, – ответила Ксюша, – только объясните, куда и что положить? Первый раз сталкиваюсь с такими обстоятельствами.
– Хорошо, – подвел черту Антон, – я поехал.
Он дошел до двери, потом повернулся и, глядя мне в лицо, радушно предложил:
– Садитесь в машину, довезу до города.
Но меня стала раздражать его манера мгновенно переходить от хамства к любезности, поэтому я ответила:
– Благодарю, у въезда в поселок припаркован мой автомобиль.
Антон хмыкнул и ушел. Мы с Ксюшей пару минут просидели молча. Потом я сказала:
– Вот телефон следователя Куприна Олега Михайловича, узнайте у него все про передачу. Ксюша кивнула, потом смущенно протянула:
– У вас же нет машины…
– Нет.
– Пожалуйста, возьмите двадцать долларов, тяжело же с чемоданом…
– Спасибо.
– Давайте, помогу донести саквояж до шоссе!
– Ладно.
Мы взяли швабру, продели длинную деревяшку под ручку тяжелой поклажи и пошли к дороге. Уже усаживая меня в “Жигули”, Ксюша сказала:
– Не волнуйтесь, спокойно занимайтесь делами и Викой, обязательно отнесу продукты. Мне жаль Альбину. Представляю, как она мучается, если невиновна. А если виновата – жалко вдвойне. Понимаю, до какого отчаяния надо дойти, чтобы решиться на подобный поступок.
Хлопнула дверца, автомобиль понесся по шоссе, быстро набирая скорость. Я обернулась. Вдали худенькая фигурка махала мне рукой. Тело мое откинулось на спинку сиденья, и я попыталась привести мысли в порядок. Да, кажется, я сильно ошибалась в отношении Ксюши. Вряд ли женщина, задумывая посадить Альбину в тюрьму, захочет нести ей продукты. Но, если не Ксюша, то кто?