Главы: [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27] [28] [29] [30] [31] [32] [Эпилог]
ГЛАВА 10
Со всей возможной скоростью я полетела домой. Так, сначала попытаемся впихнуть в голову Темы очередную порцию немецких глаголов, потом сбегаем к девочке Насте и противной бабушке Элеоноре Михайловне, а затем можно будет поехать на Сиреневый бульвар и попытаться разведать, что к чему.
Тема встретил меня со вздохом и быстро заявил:
– Только пришел из школы и даже не поел!
– Сытое брюхо к ученью глухо, – парировала я и подтолкнула лентяя к письменному столу.
Запинаясь на каждом слове, Темка принялся озвучивать текст “Моя квартира”. Ничего, кроме скуки, на его лице не читалось. Наконец стрелки подобрались к двум часам.
– Все, – возвестил Тема, пытаясь захлопнуть книжку.
– Нет, – возразила я, – еще глаголы не повторили.
– Мама только за один час платит, – попытался воззвать к моей жадности мальчик. – А вы и так уже пять минут пересидели, пришли раньше!
– Ничего, котик, у меня бездна свободного времени!
– И что, – в ужасе поинтересовался Тема, – теперь совсем не уйдете?
Я постаралась удержаться от смеха и серьезно ответила:
– Если хочешь – могу даже остаться ночевать.
В Теминых глазах заплескалось такое отчаяние, что я решила сжалиться над нерадивым учеником:
– Впрочем, давай договоримся. Читаешь еще раз без ошибок текст, быстро отвечаешь глаголы – и запирай за мной дверь.
Темка с невероятным жаром и почти без ошибок принялся описывать комнату. Заработав очередные сто рублей, я заглянула домой и обнаружила Веру за столом. Она старательно рисовала пейзаж. Собачка спала в кресле, а кошка устроилась у меня на диване. Я машинально погладила ее по спинке и ощутила необычайную шелковистость ее шубки.
– Мр-мр-мр, – завела киска.
От нее веяло спокойствием и умиротворением.
Я почувствовала непреодолимое желание прилечь и закрыть глаза. Голова сама собой улеглась на подушку. До следующего урока еще два часа, отдохну чуть-чуть. Киска, ощутив, что я вытянулась на диване, вздохнула, перебралась ко мне на грудь, положила морду с длинными усами на плечо и громко-громко спросила:
– Вилка, ты заболела?
От неожиданности я села, кошка свалилась на пол и осталась лежать на ковре, не шевелясь. У дивана стояла Тамара.
– Что случилось? – тряся очумелой головой, спросила я.
– Ты спала, – пояснила Тамара, – и мне это показалось странным.
Верно, я никогда не отдыхаю днем, просто нет времени. Но сегодня кошка каким-то непостижимым образом ухитрилась “выключить” меня из жизни.
– Который час?
– Полчетвертого.
Я подскочила и заметалась по комнате, пытаясь одновременно одеться, причесаться и накраситься. Впрочем, на накладывание макияжа времени не осталось, и я понеслась к Насте с “неприбранным” лицом.
Девочка открыла дверь сама.
– А где бабушка?
– В парикмахерскую ушла, – пояснила ученица.
Мы пошли по длинному коридору, мимо запертых комнат. Замки висели повсюду, даже на кухне. Открытыми остались только туалет, ванная и детская.
Закончив занятие, я спросила:
– Почему у вас все закрыто? Настя печально улыбнулась:
– Бабушка боится, что придет посторонний и ограбит квартиру.
Девочка была деликатна. Небось Элеонора Михайловна опасается неизвестной репетиторши.
– Хорошо, ухожу, открывай кухню и ставь чайник, тебе надо поесть.
Настя и впрямь выглядела слишком бледной.
– У меня нет ключа, – прошелестела девочка. – Бабушка связку с собой уносит!
– Когда же она вернется? Настюша пожала плечами:
– Часов в семь. Сначала химию сделают, потом постригут, уложат…
Я пришла в негодование. Нет, эту старую грымзу определенно следует проучить.
– Где у вас хозяйственный магазин?
– На углу, у автобусной остановки.
– Сейчас вернусь, – пообещала я и рысью понеслась в скобяную лавку.
Через полчаса дверь в комнату Насти украсилась амбарным замком. У нас с Тамарой в доме нет мужчин, поэтому забить гвоздь или ввинтить шуруп для меня пара пустяков. Даже знаю, чем крестовая отвертка отличается от обычной, и не путаю долото со стамеской.
– Анастасия, – строго велела я. – Поскольку являюсь твоей учительницей, ты обязана слушаться меня беспрекословно!
Запуганная девочка безвольно кивнула.
– Значит, так. Завтра утром, уходя в школу, запрешь дверь на замок, а на бабушкины расспросы ответишь: “Боюсь, что в гости придут твои подруги и украдут мои учебники”.
Настя уставилась на замок во все глаза.
– И еще, – раздавала я приказания, – каждый вечер, каждое утро и перед каждым уроком станешь читать молитву.
– Какую?
– А вот эту!
Я схватила листок бумаги и написала коротенький текст: “Настя самая лучшая, умная, красивая. Настя отлично знает уроки. Настя самая смелая. Настя – пример для всех!”
Ученица вздохнула:
– Бабушка так визжит, прямо сердце холодеет.
– С этим легко справиться.
– Как?
Все детство на меня орали. Сначала пьяный папенька, потом тетя Рая, следом учительница младших классов, омерзительная Валентина Никитична. Сейчас я понимаю, что в бабе просто бушевал климакс, но когда тебе семь лет, ты о гормональных всплесках ничего еще не знаешь. Противная училка боялась выливать гнев на детей из благополучных семей, поэтому весь накал ее темперамента обрушивался на мою голову. Но детская психика пластична, а мозг изобретателен. К середине второго класса я придумала оригинальную методику борьбы с озверелой стервой и сейчас могу поделиться с Настей опытом.
– Очень просто. Как только твоя бабушка достает из шкафа метлу и начинает с криком летать по квартире, моментально включаешь воображение. Представляешь большое ведро с водой или мусором, мысленно поднимаешь его и опрокидываешь бабуле на голову. Здорово помогает.
Честно говоря, я “надевала” на темечко разлюбезной Валентины Никитичны ночной горшок со всем содержимым, но в данном случае и вода сойдет.
Внезапно девочка расхохоталась во весь голос.
– Ага, – обрадовалась я, – представила! Настя вновь зашлась к хохоте.
– Шкурки, – бормотала она, захлебываясь, – картофельные шкурки на ушах висят, прямо как сережки.
Уверенной поступью я вышла на улицу. Что ж, сделан первый шаг. Человек, над которым смеешься, уже не может внушать страх.
До Сиреневого бульвара я добиралась почти полтора часа. Правда, дорогу сильно скрасила газета “Скандалы”. Я всегда покупаю это издание и от души веселюсь, читая статьи про женщин, забеременевших от инопланетян, и про мужиков, поймавших на удочку русалку.
Побродив немного по дворам, я отыскала нужный дом и позвонила в квартиру. Раздался бодрый цокот каблучков, и на пороге появилась стройная черноволосая девушка с младенцем на руках. Я моментально сориентировалась и гаркнула:
– Отдел социального обеспечения, проверяем условия детей, получающих пособие. Девушка растерялась:
– Зачем?
Я нагло влезла в прихожую и заявила:
– Есть такие кадры расчудесные, получат детские денежки – и за водкой, вот и ходим по домам.
– Мы не пьем, – испуганно ответила хозяйка. Она была совсем молоденькой, на вид лет семнадцать, не больше.
– Отлично, – ответила я и поинтересовалась:
– Крюков Андрей Валентинович, отец ребенка?
– Нет, мой брат.
– Машина номерной знак 867 КЕ ему принадлежит?
– При чем тут автомобиль? – вполне резонно заметила девушка.
– Тем, кто имеет личное средство передвижения, детские пособия теперь не положены, – отрезала я. – А в вашей карточке значится “Москвич”.
– “Жигули”, – поправила молодая мамаша, – но ко мне они никакого отношения не имеют, “пятерка” Андрюшкина.
– И где он?
– Кто, автомобиль?
– Нет, владелец. Девчонка пожала плечами:
– Хрен его знает.
– Интересное дело, – шла я напролом, – адрес ваш указан.
– Он тут прописан, – пояснила девица, – а сам квартиру снимает, на Песчаной улице, возле метро “Сокол”.
Тихо радуясь, что не придется ехать на другой конец города, я грозно потребовала:
– Сообщите место работы и телефон. Девчонка фыркнула:
– В палатке сидит у метро, собачьим кормом торгует. На кругу, возле автобусных остановок, какой там телефон!
– Давайте домашний.
– Хозяйка номер временно отключила.
– Зачем?
– Чтобы по межгороду не трепался.
– Ну и заблокировала бы восьмерку…
– А он тогда через телефонистку закажет!
Что ж, весьма логично. Не так давно от моей подруги Жени Сорокиной сбежали постояльцы, два молдаванина. Мало того что мужики не заплатили за два месяца проживания в квартире, так еще потом на хозяйку дождем полились счета за междугородние, вернее международные переговоры.
До “Сокола” я доехала, читая газету “Тайная власть”. Она не менее забавна, чем “Скандалы”, в особенности та полоса, где печатаются читательские письма. Люди на полном серьезе рассказывают о встречах с домовыми, лешими и привидениями. А уж с умершими родственниками беседует каждый второй.
На кругу, возле конечных остановок троллейбусов, густыми рядами стояли ларьки, но нужный, с собачьим и кошачьим кормом, оказался закрыт. Я спросила у девушки, торгующей цветами:
– Не знаете, Андрей обедать отправился?
– Он два дня не приходит, – словоохотливо затарахтела продавщица, – хозяин злился жутко, пообещал уволить.
– Небось напился, – предположила я.
– Не, он не по этой части, – хихикнула цветочница, – скорей с бабой трахался, у него с этим прям беда; тянет в кровать все, что шевелится, без разбора. Здесь, на площади, всех отымел! Дома он, на Песчаной, дрыхнет спокойненько.
Я развернулась и пошла проходными дворами к обители Казаковы. Но у дверей нужной квартиры поджидал сюрприз. На створке была наклеена узкая бумажная полоска с печатями и подписями. Я внимательно изучила “документ” и позвонила к соседям. Высунулась девочка лет десяти.
– Скажи, детка, а куда делся Андрей Валентинович?
– Повесился, – радостно сообщил ребенок, – в ванной на трубе, а вы из газеты?
– С чего ты взяла?
– Тут вчера телевидение приезжало, – гордо ответила девочка, – “Криминальная хроника”. Меня снимали и потом в программе показывали, вечером, в 0-40. Все ребята обзавидовались, жаль только, одеться прилично не успела. В халате выскочила, и волосы торчком стояли.
Да, бедный Андрей и не предполагал, что его смерть доставит кому-то столько радости.
– Проходите, проходите, – суетился ребенок, – все расскажу.
Я вошла в скромно обставленную комнату, села на покрытый ковром диван и принялась слушать. Девчонка болтала без остановки.
Зовут ее Лена Рагозина, учится только на “четыре” и “пять” и в конце года получит похвальную грамоту. Андрей живет тут недавно, снимает квартиру у тети Зины. Леночка с ним подружилась, Андрюша иногда приносит их собаке еду. Разорвется у него пакет или срок годности истечет – людям уже не продать, а Бим у Рагозиных неприхотливый. На целостность упаковки ему наплевать и просроченные консервы спаниель лопает с преогромным удовольствием. Еще Андрей великолепно точит карандаши, вот Леночка и пошла к нему вчера с коробкой.
Леночка позвонила в дверь около десяти вечера, но Андрей не открыл. Однако девочка не сдавалась, она только что прогуливала Бимку и видела, что в квартире Крюкова во всех комнатах весело горел свет. Первым уроком завтра в расписании стояло рисование, и поточить карандаши следовало непременно. Лена звонила и звонила, но сосед не откликался. Тогда обозленная девочка стукнула в дверь ногой, и она послушно распахнулась. Ленуся обрадовалась и пошла искать “точильщика”. В комнате его не было, на кухне подпрыгивал на горелке практически пустой чайник. Лена по-хозяйски выключила газ. Дверь туалета и ванной стояла нараспашку. Девочка поскребла ногтями по косяку.
– Андрюш, ты тут?
В ответ – тишина. Удивленная столь странным поведением мужчины, который убежал из дома, не закрыв дверь, не потушив свет и не выключив чайник, Леночка вошла в ванную комнату и увидела в
Углу Крюкова.
Андрей стоял, странно свесив голову набок, отчего-то приоткрыв рот, откуда высовывался толстый синий язык. Руки безвольно висели вдоль тела. Леночке стало не по себе. Она сказала:
– Здравствуй, Андрей.
Но сосед не ответил. Школьница перевела глаз вниз, увидела на коврике две пластиковые тапки, а над ними сантиметрах в двадцати от пола висели голые ноги с судорожно вытянутыми пальцами, словно парень искал изо всех сил опору.
– И что ты сделала? Лена гордо ответила:
– Вышла из квартиры, вызвала милицию, а сама встала у двери, чтобы кто случайно не зашел.
Да, современные дети совсем не похожи на нас, прежних. Интересно, как бы поступила я в десятилетнем возрасте, обнаружив труп? Скорей всего заорала бы дуриной и понеслась колотиться во все двери на лестничной клетке. Здесь же полное самообладание.
– А где же твои родители были?
– У меня только мама, – с достоинством ответила девочка, – она медсестра в больнице, на дежурстве осталась.
– Ну ты молодец, грамотно поступила!
– Я “Ментов” по телику всегда смотрю, – зачирикала Леночка, – и знаю, что ничего трогать нельзя.
А еще говорят, что детям не надо часами просиживать у телевизора!
Приехавшие милиционеры похвалили Леночку, один из них, пожилой, даже подарил ей шоколадку. Потом у нее сняли отпечатки пальцев, объяснив, что они нужны криминалистам, ведь девочка трогала дверную ручку. Затем прикатило телевидение, и для Лены настал час славы.
– Знаешь, где машина Андрея?
– Конечно! За углом, возле входа в бойлерную стоит.
Я вышла во двор и отыскала “Жигули”. Автомобиль был измазан по самые стекла, что показалось мне странным. В Москве уже две недели как нет ни дождя, ни луж на дворе. На левой дверце детская рука вывела: “Помой меня”. На правой тот же ребенок написал: “Танки грязи не боятся”.
Я подергала дверцу, и та неожиданно распахнулась. Андрей забыл запереть кабриолет. Внутри пахло табаком и дешевым одеколоном. Прямо перед глазами, на зеркальце болталась бумажная елочка, я принюхалась и поняла, что кельнской водой несет от нее. В бардачке не нашлось ничего интересного. Атлас дорог, полупустая бутылочка фанты; одна, довольно старая замшевая перчатка и несколько пакетиков с презервативами.
Я перелезла на заднее сиденье. В карманах чехлов кресел врдителя и пассажира обнаружилась расческа, газета “Мегаполис” и ручка “Бик” без колпачка. От еженедельника была оторвана узкая полоска.
В тоске я пошарила по полочке возле ветрового стекла и тоже не обнаружила ничего достойного внимания. Уже вылезая через заднюю дверь наружу, я оперлась рукой о сиденье, ладонь соскользнула и попала в пространство между спинкой и подушкой. Пальцы уперлись во что-то твердое. Сломав два ноггя, я вытащила на свет божий самую обычную дешевенькую пластмассовую пудреницу.
Сжимая в руках добычу, спустилась в метро и открыла крышечку. В мутном зеркальце отразилась моя бледная морда, в нос ударил запах некачественной польской косметики. На замызганном поролоновом кружочке лежал кусок бумаги. Я быстро развернула его. “Римма Ивановна”. Все. Клочок был явно отодран от лежащей в автомобиле газеты. С оборотной стороны на нем стояло “…полис, 18 мая”. Интересное дело. Может, косметику потеряла одна из многочисленных Андрюшиных любовниц? Ну зачем бы ей класть на “пуховку” записку? Нет, скорей всего Галя, оставшаяся в машине на пару минут одна, обнаружила в кармане чехлов “Мегаполис”, ручку и решила… Что решила? Кто такая Римма Ивановна и где ее искать? Был только одни способ проверить это предположение. Чувствуя, как от голода начинает сводить желудок, я понеслась на Ремонтную улицу.
– Это принадлежит Гале? – с порога спросила я, сунув Свете под нос пудреницу.
Несчастная мать повертела пластмассовый кружок и севшим голосом пробормотала:
– Да, на день рождения подарили. Где вы ее нашли?
Я вздохнула.
– Потом объясню.
Светлана напряженно глядела на меня.
– Галя вам не звонила? Света помотала головой:
– Нет. Сижу у телефона, не ем и не пью.
– Кто такая Римма Ивановна?
– Федорова?
– Наверное.
– Заведующая учебной частью в медицинском училище. Она очень хорошо относится к Галочке, работу дает.
– Работу?
– Ну да.
– Какую?
Светлана взглянула на меня:
– Что-то есть захотелось, может, пожуете со мной кашу?
Я была такая голодная, что согласилась бы и на жареные бритвы.
На крохотной кухоньке хозяйка поставила на огонь небольшую кастрюлю и принялась помешивать содержимое деревянной ложкой. От плиты пошел невероятно аппетитный аромат.
– Что у тебя там? – поинтересовалась я. Света грустно улыбнулась.
– Спецкаша.
– Не поняла.
– Собачка у нас жила, Жулька. Вот меня и научили: берешь мясо, любое – говядину, курятину, сегодня, например, индюшатина, она самая дешевая. Варишь птицу до готовности, а потом в бульон засыпаешь геркулес. Один к двум. Стакан овсянки на два стакана бульона.
– Да ну? – удивилась я. – А мы на молоке делаем.
– Теперь так попробуй, – вздохнула Света. – Еще сверху нужно кинзой посыпать или петрушкой, да у меня нет. Наша собака, знаешь, как жрала!
Я с сомнением поглядела на возникшую перед моим носом глубокую тарелку. Выглядит не слишком привлекательно, но пахнет замечательно. Да и на вкус блюдо оказалось выше всяких похвал.
– Потрясающе, – с жаром произнесла я, с трудом подавив желание вылизать емкость языком, – вкуснее ничего не ела.
– Гале тоже нравится, – улыбнулась Света. Потом ее лицо сморщилось, и по щекам быстро-быстро покатились слезы.
– Эта пудреница, – с чувством произнесла я, – доказывает, что Галю не убили в квартире, скорей всего она жива!
Светлана всхлипнула:
– Дай-то господи! Одна она у меня.
– Так какую работу Римма Ивановна давала Гале?
– По уходу за больными. Знаешь, иногда для лежачих сиделку нанимают? Я кивнула.
– Такая услуга дорого стоит, если медсестра дипломированная, – пояснила Света, – вот кое-кто и обращается к Федоровой. Она студенток присылает, отличниц, им можно поменьше заплатить. Галочка очень довольна была, пару раз ей хорошие суммы перепали. Туфли купила и мне пальто.
Светлана вновь зарыдала.
– Давай адрес училища, – велела я.
Будущих медсестер готовили на базе клиники, расположенной в Капотне. Я поглядела на часы – восемь вечера. Сейчас там, конечно, никого нет, поеду завтра, а теперь пора в Дом моделей и домой.
